- Себастьян, вы почти ничего не съели на ужин... - расстроенным голосом сказала Елена. - А печёное мясо всегда было одним из ваших любимых блюд! Я начинаю думать, что разучилась готовить! - с грустной улыбкой сказала она. - Вы совсем себя не щадите...

- Ну, ну, Елена, не наговаривайте на себя! - с лёгкой улыбкой произнёс Мэйби. - Вы великолепны как всегда... Просто у меня сегодня нет аппетита.

- Кажется, у вас почти нет аппетита уже пару месяцев, - негромко ответила Елена.
Профессор недовольно поёрзал в кресле-качалке: - Ну, полно вам, аппетит, как аппетит. А что это у вас? Я же просил: никакой почты! - он с облегчением перевёл тему, заметив в руках Елены какой-то конверт.

- Да, да, конечно, я помню ваше распоряжение, но это письмо от Рэй Сторм. Простите, я машинально вскрыла его с другими конвертами...

Мэйби замер, глядя на Елену. - Письмо от Рэй?
Елена кивнула, с тревогой взглянув в лицо профессору.

- Давайте. Я прочту его позже. - он принял из руки Елены письмо и осторожно уложил его на краешек стола, стараясь не потревожить незаконченный пасьянс.

- Ну, что же, думаю, на сегодня я всё закончила. Себастьян, прошу вас, не забудьте про йогурт! Я оставила на столе в кухне.

- Одну минутку, Елена, погодите! - Мэйби полез за пазуху и вынул из кармана небольшой конверт.

- Вот... Прошу вас, примите этот маленький подарок в связи с вашим Днём рождения.

- О, Себастьян, спасибо! - Елена с улыбкой раскрыла конверт и ахнула: - Нет, что вы, я не могу принять такой подарок! Это слишком много, я не могу!

- Что за глупости? Разумеется, вы можете и возьмёте!
- Но, Себастьян...
- И слышать ничего не хочу! А теперь попрощаемся до понедельника, желаю вам прекрасно отметить ваш День рождения и отдохнуть! Всё, ступайте! Привет от меня вашей дочурке и сестре.

Немного обескураженная таким упорством и суммой подарка, Елена попрощалась с Мэйби и вышла.

Оставшись один, профессор погрузился в воспоминания, которые невольно всколыхнуло в нём письмо Рэй. История с поддельным артефактом, громкий скандал на весь учёный мир, имя Мэйби, преданное позору - нельзя сказать, что Себастьяну было уж очень приятно снова ворошить всю эту историю. Сразу после заседания учёного совета Мэйби вернулся домой и устроил перестановку в своём кабинете. Первым делом он отключил телефон и компьютер, затем велел Елене сортировать всю прибывающую на его имя корреспонденцию. Со стен исчезли старинные географические карты, со стеллажа - любимый глобус, подарок коллег на юбилей. Их заменил сложный пасьянс, за которым Себастьян коротал вечера, и странные капризные растения, уход за которыми занимал утренние часы Мэйби.

Он совершенно не итересовался новостями, не читал газет, лишь изредка включал музыкальный канал и слушал самую разную музыку - от классики до рока. Проницательная Елена не могла не заметить таких перемен, она искрене сочувствовала своему любимому шефу и старалась как могла облегчить ему жизнь. Ни одно письмо не попадало теперь в его руки, вся корреспонденция тщательно регистрировалась и подшивалась. На часть писем Елена рассылала стандартные ответы от своего имени, как ассистент профессора. Она каждый день готовила разные блюда, пекла сладости на десерт, но последнее время аппетит профессора начал внушать ей серьёзные опасения.

Получив письмо от Рэй, Елена далеко не случайно вскрыла его, хоть оно и было адресовано лично Мэйби. Бегло пробежав текст и убедившись, что в письме нет ни словечка на запретную тему, Елена решила, что профессор должен непременно прочесть его сам. Кто, как не любимая ученица сможет отвлечь его?

Письмо лежало на столе. Себастьян отвернулся от него и пыхнул трубкой.
Добровольное заточение, казалось, не тяготило его, ему даже нравился его новый образ жизни. Жаль только его популярность в городе, во многом раздутая жёлтой прессой, мешала Себастьяну полностью насладиться покоем. Стоило ему пройтись по улице в аптеку или за круассанами, или просто чтобы подышать воздухом, как ему тут же казалось, что все начинают шушукаться за его спиной. Через несколько дней профессор отменил прогулки по городу, предпочитая им возню в крошечном палисаднике своего дома. Тут по крайней мере он был надёжно защищён живой изгородью от любопытных соседей.

И всё же, всё же, в глубине души Себастьян признавался себе, как тоскует по прежней жизни, по той одержимости идеей, которая всегда была свойственна его неугомонной натуре. Иной раз он искренне недоумевал, как могло всё случиться так, как случилось. Он даже не склонен был обвинять лично Германа Айтшера в мошенничестве и грабеже, хотя совершенно очевидно, именно так и было. Себастьян всё ещё надеялся, что какие-то зацепки могли привести его к желанной цели и что элдинги действительно существовали. Просто жажда лёгкой наживы пересилила Германа и он бросил на полпути начатое дело, а может, это его недобросовестные компаньоны прибрали к рукам изрядную часть состояния профессора и мимоходом разрушили его мечту и карьеру. Тем не менее, по настоянию своего адвоката, Себастьян выдвинул всей группе, работавшей на раскопках, обвинение в фальсификации, растрате, мошенничестве и научном подлоге.

Письмо от Рэй, мирно лежавшее на столике, невольно оказалось пресловутой последней каплей в чаше сомнений Мэйби. Невозможно, невозможно так жить и дальше - словно крот в норе, без глотка свежего воздуха, без свободы, без работы для пытливого ума. Настало время что-то поменять в жизни, ведь он жив, он учёный, а в мире ещё столько непознанного! Никогда нельзя сдаваться — как уверенно он убеждал в этом когда-то Рэй. Не он ли всю жизнь считал, что любая неудача — это вызов учёному! А что же он сам? Сдался?
Решившись, Себастьян твёрдой рукой взял письмо и вчитался размашистый почерк Рэй.

«Профессор, хотя наш с вами договор о супервизии по ходу дела сошел на нет, не могу не поделиться с вами своей находкой. Так вышло, что сейчас я нахожусь на севере и имею доступ к довольно интересной и самобытной этнической группе – каматари (интересно, слышали ли вы о них?).»

"Каматари, каматари..." - пробормотал про себя Мэйби. "Что-то я слыхал лет двадцать назад... Кажется, от коллеги в университете Доусона, на Юконе"

"Мне кажется, что я еще абсолютно не придвинулась к пониманию устройства жизни каматари. Ясно, что все они подчиняются трокмэ, но при этом нельзя сказать, что Тахома - вождь племени или что-то в этом духе. Карема - неизменный источник информации, эту тему обходит стороной. Или объясняет так путано, что я теряюсь в дебрях того, что каматари считают само собой разумеющимся."

- Любопытно... - пробормотал Мэйби.
Несомненно, Рэй крупно повезло: попасть в общину такого народа и жить с ними - редкая удача для учёного-антрополога! Внезапно Мэйби почувствовал острый прилив зависти к Рэй, затерявшейся где-то в ледяных горах далёкого севера. Девочка занимается настоящим делом!

Мэйби отложил письмо на столик, даже не заметив, что при этом спуталось несколько карт его пасьянса, и задумался. Уже много лет он был "кабинетным учёным", практически не выбиравшимся из-за письменного стола. Немногочисленные поездки в Ступицу были не в счёт: часовой перелёт в первом классе вносил приятное разнообразие в его жизнь. Уже много лет состояние здоровья профессора не позволяло ему лично принимать участие во многих интересующих его экспедициях. Хашорская жара повлияла бы на самочувствие Мэйби, приведя к тяжелым последствиям его здоровье, и профессор был вынужден смириться с этим. Но то, что описывала Рэй, подошло бы Себастяьну куда больше.

Легко отодвинув от стеллажа столик с пасьянсом, Себастьян достал с нижней полки любимый атлас, который единственным избежал высылки из кабинета. Полистав страницы, профессор отыскал нужный параграф и внимательно прочёл: "Каматари, или ками-отари – малочисленная народность с самобытной культурой и верованиями, проживающая в Канаде в районе архипелага Парри, остров Пегги Маккиннон. Предположительно - выходцы из Индии, мигрировшие вглубь континента в VI-V в до н.э. до становления эпохи Махаджанападов. Древний язык, культура, традиционные обряды и обычаи этой народности малоизучены.".

Мэйби захлопнул атлас и задумался.
"Да, да.. Пожалуй, это самое верное решение!"

Профессор пересел за письменный стол, взял чистый лист бумаги и начал стремительно писать.
"Дорогая Рэй! Благодарю вас за ваше чудесное письмо! Думаю, это прозвучит несколько старомодно, но оно в буквальном смысле возвращает меня к жизни! Надеюсь, вы не откажетесь быть моим помощником и проводником, потому что я твёрдо решил нарушить все ограничения, так мешавшие мне последние годы, и насладиться настоящей полевой работой. Как вы, верно, уже догадываетесь, я собираюсь в ближайшее время вылететь в Канаду. Климат и уединённость этих краёв подходят мне куда больше, чем шумный Кот-ля-Вилль...".